Искусство, чай, Гуслица: Art-чаепитие в творческой усадьбе

Art-чаепитие – это словосочетание с каждым месяцем становится известным всё большему количеству людей, неважно, близки они при этом к искусству или нет. Начавшись на постоянной основе в 2011 году как хепенинг сочувствующих арт-сфере людей, к настоящему моменту, по словам основателя и идеолога художника Владимира Смышленкова, Art-чаепитие превратилось в полноценный акт искусства, принять участие в котором может любой желающий. Сегодня чаепитие служит площадкой не только для обсуждения новых тенденций в искусстве, но и для дискуссий об актуальных событиях повседневной жизни. Почти каждый раз встречи проходят в новом и зачастую необычном месте, постоянно меняется и количество участников. Так, самым масштабным стало Art-чаепитие на Николиной горе в июне 2011 года, в котором приняло участие больше 100 человек. А самое камерное прошло 21 сентября этого года в Творческой усадьбе «Гуслица». Если не считать обитателей самой усадьбы, попить чаю и поговорить об искусстве в ту субботу собралось не больше 20 человек. И, кажется, ни один из приехавших об этом не пожалел.

Но чтобы собраться, нужно еще доехать. А сделать это просто лишь на первый взгляд (электричкой с Казанского вокзала до станции Ильинский погост). На деле же, из-за перебоев в движении на железной дороге, путешествие в Гуслицу включило в себя не только электричку, но и рейсовый автобус, и автостоп малознакомых друг с другом людей в глухом фургоне без окон, пойманном на какой-то заправке в сельской местности. Впрочем, пожалуй, эти обстоятельства лишь обеспечили правильное погружение в атмосферу творческой усадьбы, бывшей некогда ткацкой фабрикой. В производственных помещениях в большом количестве развешаны работы, по двору разбросано множество скульптур, а на станке времен Великой Отечественной, на котором, по местной легенде, когда-то делали снаряды для «Катюши», готовят еду.

Сегодня в творческой усадьбе, организованной год назад собственницей, не афиширующей своё имя, живет и работает несколько художников. Известных, но большей частью не очень. Результаты своего труда они показывают здесь же, создавая причудливый мир Гуслицы. Практически любое место в усадьбе используется для того, чтобы разместить произведения искусства: их можно обнаружить даже в «катакомбах» здания. «Коммуна» художников пополняется достаточно регулярно. Главное условие – согласие хозяйки усадьбы, которое, по словам художника Владимира Некрасова, получить вполне возможно. Среди обитателей есть как те, кто избрал ремесло художника раз и навсегда, так и те, кто, реализовав себя в другой профессии, просто решил, наконец, заняться тем, чем хотел всегда – творчеством. Последнее, например, относится к художнику Андрею Пизанскому, более 10 лет проработавшему строителем и фактически дебютирующему в искусстве именно в Гуслице. Кроме того, в настоящий момент на территории творческой усадьбы обосновался спецпроект «Гуслица: Дом культуры» Пятой Московской биеннале современного искусства.

Андрей Пизанский. «Рыбный квадрат Пизанского»

На входе в усадьбу, развивая лучшие традиции домов культуры, гостей встречает доска почёта с заголовком «Ими гордится Гуслица». На доске – фотографии заслуженных работников искусства и культуры, среди которых значатся Марина Абрамович, Жан-Мишель Баския, Аниш Капур, Андрей Монастырский, Джеф Кунс и другие видные «партийцы». Работа «Ими гордится», один из главных экспонатов всего спецпроекта и одна из лучших в рамках биеннале, сделана молодой арт-группой «Коллективные Бездействия», участником которой является и идеолог Art-чаепитий Владимир Смышленков. Среди прочих представлены в Гуслице и работы выставлявшегося в Be In Art молдавского художника Сергея Скутары, неожиданно и достаточно успешно пришедшего в новую профессию из гастарбайтеров. Картины Скутару можно посмотреть в танцевальном зале – самом тёплом помещении во всей усадьбе. Именно поэтому здесь живут двое котят, все ещё пытающихся обрести своих хозяев. Живут в Гуслице и два гуся, один серый, другой белый – Гуслик и Услица.

«Ими гордится». Арт-группа «Коллективные Бездействия», 2013.

Сергей Скутару

Владимир Некрасов и Владимир Смышленков

Два Владимира, Смышленков и Некрасов, проводят участников чаепития по «цехам» Гуслицы (куда запрещён вход «без сопровождения мастера»), рассказывая о чужих и своих работах. Этому предшествует, собственно, чаепитие, но в программе также значатся шашлыки, лекции, мастер-класс, баня и поход за грибами. Это уже не просто искусство, но искусство хорошо проводить время. Подробнее же о самих чаепитиях, об их истории и подоплеке Be In Art поговорил с Владимиром Смышленковым.

Как бы Вы сейчас определили свою ипостась, альтер-эго? Кем является Владимир Смышленков? Художником арт-группы «Коллективные Бездействия» или фотографом, или идеологом Art-чаепитий и т.д.?

В принципе, современный художник, работающий на поле современного искусства или изображающий, что он работает на поле современного искусства, как это делаю я, может пользоваться всеми медийными инструментами. Я пользуюсь фотоаппаратом, иногда пользуюсь живописью, иногда перформансом, иногда скульптурой. Art-чаепития – это в чистом виде нематериальное искусство, а именно искусство взаимодействия. Насколько мне известно, с моим тёмным военно-морским прошлым, одним из первых пионеров нематериального искусства и конкретно искусства взаимодействия был Риркрит Тиравания. Тайский художник, который ещё в 90-х годах ХХ века начал этим заниматься. Что он придумал? Он брал огромную ёмкость, казан, заваривал в нём самую дешёвую лапшу типа «Доширака», приглашал на этот ланч очень богатых людей, и беседовал с ними об искусстве. Понятное дело, что богатые люди иногда ходят на искусство посмотреть и привыкли, что для них делают дорогой фуршет с шампанским, икрой морского ежа и подобными вещами. Но в данном случае люди сразу попадают в другое пространство, и в такой обстановке на первый план выходит именно разговор об искусстве, а не пафос, не антураж, и всё такое прочее. И я сегодня просто продолжаю то, что когда-то придумал Риркрит Тиравания.

А какова цель чаепитий? Понятное дело, что о конечном результате говорить не стоит, но всё-таки – что должно получиться из всего этого?

На самом деле, то, что получается уже сейчас, я не думал, что это будет получаться. Потому что когда я сделал несколько первых чаепитий, я даже ничего не знал о художнике Риркрите Тиравании и об искусстве взаимодействия. Вообще ничего. Потому что откуда я мог это знать? Я же инженер-механик, который вылез из подводной лодки. И вот, Виктор Мизиано, известный деятель современного искусства, он когда оказался на одном из первых Art-чаепитий, сказал мне, что есть такой Риркрит Тиравания, который делал и делает то же, что и я. Поэтому, сказал он, чаепития – это арт-проект, и надо это просто осознать. И если до этого я все делал неосознанно, на каком-то драйве, желании создать движуху, то потом сел и почитал о том, кто такой Риркрит Тиравания, что это у меня арт-проект, и что это такое вообще, и как это называется.

Одна из фишек Art-чаепитий в том, что я стараюсь каждое делать в новом месте. Я сделал их уже больше 25-ти, два или три раза всего повторялись места. Но если зовут и место хорошее, то почему бы и не повторить? Это галереи, музеи, выставочные площадки, арт-резиденции. Но иногда интересно сделать Art-чаепитие и не в арт-пространстве. Например, лекцию с Виктором Скерсисом мы устраивали в подземелье. Соляные склады Ивана Грозного и тайные ходы кремлёвские, которые частично завалены. Понятно, что это пространство к современном искусству не имеет никакого отношения, но мы туда взяли и погрузились.

Конечно, первые чаепития я был обязан делать на каких-то арт-площадках, в арт-пространствах, чтобы они приобрели статус именно Art-чаепитий. А теперь это уже не обязательно, и их можно делать даже в лесу. Иногда мы и об искусстве, собственно, не разговариваем. Я считаю, что это тоже нормально. Сначала я переживал, что не все время об искусстве говорят на чаепитиях. Я думал: «Что за фигня? Это же Art-чаепитие – вы обязаны беседовать об искусстве»! А потом, когда однажды приехал директор музея Пале де Токио из Парижа в Москву, то он сказал, что они вообще стараются в своём музее о современном искусстве не говорить. И тогда я решил, что это вполне нормально. То, что люди собираются ради искусства – это уже и есть искусство. И не обязательно даже о нём говорить, потому что мы уже собрались ради искусства.

Это уже даже будет какой-то акт принуждения…

Да даже дело и не в этом, а в том, что мы уже собрались. Это уже и есть искусство. Что художник вокруг искусства собрал людей. А об искусстве можно поговорить даже в лаборатории астрофизиков или в мастерской реставратора антикварных роялей.

Опять же, на этой почве могут отыскаться какие-то неожиданные контексты, связи. Когда место неожиданное и не имеющее прямого отношения к искусству.

Может быть, связи, а может быть какие-то новые точки соприкосновения с окружающим миром – для художника это тоже всегда интересно. Потому что художник может послушать лекцию по молекулярной биологии или сходить в мастерскую антикварных роялей, и это вполне может его подвигнуть на новые идеи для нового проекта.

Поговорим об арт-группе «Коллективные Бездействия». Её история только начинается, и здесь, в Гуслице, состоялся творческий дебют?

Да. У меня был опыт подготовки работ с несколькими разными художниками два или три раза. И, с одной стороны, это всегда проблема, потому что ты иной раз сам с собой споришь, а здесь еще надо с другим человеком спорить. А с другой стороны это взаимодействие рождает что-то, чего бы ты не смог сам породить. Возникает, как в грозовых тучах, некий разряд. Что-то новое. Один раз меня пригласила арт-группа «ДаДаНет» поучаствовать в их перформансе в музее Москвы на открытии проекта биеннале. И поэтому, когда у нас возникла идея сделать какую-то работу в формате арт-группы, мне это показалось интересным. Потому что в процессе общения друг с другом у нас родилась идея этой работы («Ими гордится» – прим. ред.). Если бы я сам сидел и думал, у меня бы точно не возникла такая идея, а родилось бы что-то другое.

Дело в том, что Лена в физическом изготовлении этой работы не участвовала, потому что у неё семья, ребёнок, она не смогла сюда приехать с ночёвкой на три дня. Ещё один участник, Дима, был в Крыму. А у нас с Алексом была возможность приехать, здесь три дня пожить и поработать. Это тоже одно из преимуществ участия в арт-группе, когда ты можешь уехать на море, а кто-то за тебя сделает эту работу. Но ты участвуешь в её создании посредством генерации мыслей, идей, вброса каких-то знаний или провокаций в эту группу. Интересный опыт, его надо развивать. Много же хороших групп существует. И «Синие носы», и «Коллективные действия» и группировки европейских художников, начиная с футуристов. И сейчас у меня есть идея сделать ещё одну арт-группу. Это даже не арт-группа будет, а течение. Думаю, что оно будет существовать не одно десятилетие, поэтому состав в нем будет постоянно меняться. Будет какой-то костяк. Кто-то будет приплывать, кто-то отлипать, мы все будем друг другом напитываться.

Вы говорили о «тёмном военно-морском прошлом». А как случился этот переход от военной службы к превращению в художника?

На самом деле здесь никакой метаморфозы и перехода вообще нет. Дело в том, что я был художником, и как Илья Кабаков когда-то изображал художника ЖЭКа №7 Бауманского района г. Москвы (у него был такой персонаж) или как Мамышев-Монро изображал Мэрилин Монро и других, так и я на территории военно-морского флота изображал военно-морского офицера. Это был мой персонаж, которого я успешно изображал 9,5 лет. Для того, чтобы мне на флоте поверили, что я офицер, мне пришлось закончить военно-морское училище, получить диплом. Мне поверили, что я офицер, мне дали кортик, присвоили звание, отправили служить на атомную подводную лодку. И я изображал, что я служу на атомной лодке, управляю ядерным реактором, хожу в море в походы, строюсь на подъём флага по утрам на пирсе. Иногда, правда, я забывал, что я играю этого персонажа, и случались всякие казусы в виде перформансов, идиотских хепенингов. Осталась даже какая-то фотодокументация.

Когда я осознал, что я близок к провалу, и меня могут раскусить, поняв, что я художник, а не офицер, я решил, что надо увольняться. Я написал рапорт об увольнении, но тогда мне сразу поверили, что я офицер и не отпускали. Но, правда, на флоте, когда я был художником, изображая инженера-механика, мне зарплату платили каждый месяц, давали бесплатную одежду, а вот сейчас не платят зарплату. Так что в том, чтобы быть художником на флоте есть свои плюсы. Однако эту идею нельзя рассказывать слишком многим, потому что нуждающиеся художники тогда массово повалят куда-нибудь служить!